Токмак клуб "Киноман"
Юрий Манусов "Скала смерти"
Юрий Манусов
мистерия
(действие построено на пластике и танце)
1996 год
Действующие лица:
Родопис – жрица любви из Древнего Египта.
Агариста – молодая девушка из Древних Афин.
Люция – христианка из общины Аврелия Августина.
Жульетта – героиня одноимённого романа Маркиза де Сада.
Кандавл – астролог из Ассирии.
Джованни – поэт, друг Данте.
Фернандо – знаменитый испанский пират.
Антуан – герой романа «Тошнота» Сартра.
Скала посреди океана времени. Багровый закат. Вход в пещеру. Виден стол с яствами.
В странном танце, в странных одеяниях появляются четверо мужчин и четверо женщин. Танцуют синхронно. От группы отделяется мужчина крепкого телосложения.
ФЕРНАНДО: (речитатив под музыку): Оцепененье к чёрту! Мы счастливцы! Познали тайну человечества! Страшнее нет! И раз судьба столкнула нас, знакомиться давайте. Я Фернандо. Пират известный. И к смертной казни за дерзкие разбои приговорён. Филипп Второй – король испанский содрогнулся. (Оглядывается). Чего молчите?!
ЖЮЛЬЕТТА: Вот, кажется, пришла в себя. Ты симпатичен мне. Как и маркиз, меня создавший, садистку. Жюльетта я, француженка.
КАНДАВЛ: О, Боги! Благодарен вам, что пронесли чрез врата времени. Кандавлом звать. Астролог из Ассирии.
ДЖОВАННИ: Джованни я, поэт. Друг Данте. Неужто всё сбылось?
РОДОПИС: Я жрица из Египта. Дарю любовь! Родопис – имя. Начертано на малой пирамиде.
АГАРИСТА: Я Агариста. Из Афин. Вчера сожгли мой город. Персы.
ЛЮЦИЯ: Христианка Люция. Община Августина.
АНТУАН: Я поражаюсь, понимаем мы друг друга. Хотя из разных стран и умерших времён. Не сон ли это? Я в будущем для вас. В двадцатом веке. Из странного романа. Сартра. «Тошнота». Звать Антуан. Считал досужим вымыслом – скалу! Но вот она!
(Танец не прекращается. Люция приближается к краю скалы, опускается на колени, молится. Фернандо заглядывает в пещеру).
ФЕРНАНДО: Меня не обманули. Бутылок-то, бутылок. И сколько яств! (входит). О, мой любимый ром! Что ж, веселимся! Одна лишь ночь, последняя, осталась в нашей жизни.
ЖЮЛЬЕТТА: Я мчусь к тебе!
РОДОПИС: И я!
(Скрываются в пещере, за ними нерешительно – поэт).
КАНДАВЛ: (приближается к Антуану): Прошу прощения, вы можете мне время уделить?
АНТУАН (показывает на пещеру): Я не стремлюсь туда, и с вами пообщаться сам желаю.
(Агариста, сев на камень, закрывает руками лицо, раскачивается в такт музыке).
КАНДАВЛ: Конечно, это чудо. Прошли века, тысячелетья и вот с потомком во плоти беседовать могу.
АНТУАН: Всё думаю, не розыгрыш ли это? Хотя, кому я нужен?
(Каждый из персонажей ведёт свою пластическую партию).
КАНДАВЛ: Вы как сюда попали?
АНТУАН: Забавно это, ох, забавно.
КАНДАВЛ: Да?
АНТУАН: Вчера гуляю, как всегда, я у пруда. (Музыка прекращается. Все, кроме Кандавла и Антуана замирают. Резко меняется ритм речи). В полном одиночестве. Размышляю об одной малоизвестной исторической личности, про которую думал даже писать.
КАНДАВЛ: Вы историк?
АНТУАН: Как вам сказать. Пописываю от скуки. Но нет ничего завершённого. Так, заметки. Так вот, раздумываю я, значит, о том, что нет уже этой личности, а существует она только во мне. А я существую, потому что родился. Зачем – мыслю? И не могу помешать себе мыслить. Сам извлекаю себя из небытия. Мысль, словно, головокружение, рождается где-то за моим затылком. Набухает, становится огромной, заполняет до краёв и возобновляет моё существование. Зачем? Вдруг голос. Оборачиваюсь – никого. А голос звучит. Понял – переутомился. Звуковая галлюцинация. Вы знаете, что такое галлюцинация? (выделенный текст из романа «Тошнота»).
КАНДАВЛ: Продолжайте, я вас хорошо понимаю.
АНТУАН: Стал вслушиваться в голос. Как показалось – сущий бред. (Опять звучит музыка, все персонажи начинают двигаться в танце, голос Антуана усиливается). Мол, человечество будет уничтожено, если некое вневременное чудовище не получит на съедение восемь добровольцев. Именно добровольцев. Вот и носится по векам невидимый Спаситель, ища таких людей. Раз в сто лет.
КАНДАВЛ: Вы согласились?
АНТУАН: Не так. Я давно понял неосуществимость вечного блаженства и отправил его на склад бутафории. Я стал свободен: в моей жизни не было больше никакого смысла – всё то, ради чего я пробовал жить, так мелко. А ничего другого родить не мог. Я ещё молод. У меня достаточно сил, чтобы начать сначала. Но что начать? Вся моя жизнь лежит позади меня. Ничто не принесло радости. Тошнота, одна тошнота.
КАНДАВЛ: Что вы ответили голосу?
АНТУАН: Ах, да. Голос не отставал. Я понял, схожу с ума. Теряя сознание, согласился. И вот, очутился здесь.
КАНДАВЛ: Потрясающе! Хочу задать вам столько вопросов…
АНТУАН: Подождите, вы сами как тут оказались?
КАНДАВЛ: О, я разгадал древнейшие письмена! И знаете, что прочёл?
АНТУАН: Что?
КАНДАВЛ: О судьбе людей и конце мира.
АНТУАН (улыбается): Ну, об этом у нас знает каждый.
КАНДАВЛ: Как?!
АНТУАН: Всё это сказки! Много раз предсказывали конец света – кому не лень. Сроки проходили – и ничего.
КАНДАВЛ: Да нет же, нет! Вы сами сказали, что из двадцатого века. Но закончится всё в двадцать первом.
АНТУАН: Существует и такая версия. Но кто в неё верит?
КАНДАВЛ: И это говорите вы?! Который находится ни где-нибудь, на скале смерти!
АНТУАН: Всегда найдутся добровольцы для чудовища.
КАНДАВЛ: Этого мало! Чудовище не ест мертвечину. Оно заглатывает живьём.
АНТУАН: Припоминаю, голос говорил.
КАНДАВЛ: Вот-вот. Теперь каждый, кто здесь присутствует, лично ответ¬ственен за жизнь человечества. Если хотя бы один из восьмерых умрёт – свету конец.
АНТУАН: Вы верите?
КАНДАВЛ: Так начертано в письменах.
АНТУАН: Чудовище приплывёт на рассвете?
КАНДАВЛ: Да.
АНТУАН: Надеюсь, за ночь ничего не случится.
КАНДАВЛ: А посмотрите, Люция молится на самом краю скалы. Вдруг забудется и упадёт.
(Люция, словно услышав это, поднялась с колен и поплыла мимо гречанки. Встала и Агариста. Обе с закрытыми глазами, в жутком замедленном танце будто противостоят ветру).
АНТУАН: Однако вы не ответили на мой вопрос.
КАНДАВЛ: Как я сюда попал?
АНТУАН: Да.
КАНДАВЛ: Чуть-чуть терпения. Меня переполняют эмоции. До рассвета не так много времени, а передо мной человек из предпоследнего человеческого века.
АНТУАН: Уверены?
КАНДАВЛ: Взбешенное чудовище выбьет пробку из подземной огненной бочки. Всепожирающий огонь устремится вверх. Вспыхнут сразу все времена.
АНТУАН: Откуда взялось чудовище?
КАНДАВЛ: Сотворил Всевышний.
АНТУАН: Правда?
КАНДАВЛ: Специально для испытания рода человеческого.
АНТУАН: Чушь какая-то! Если людям предписано погибнуть, зачем их испытывать? Для чего? Надрываются, ищут смысл жизни, выдвигают идеи всеобщего счастья; ради их осуществления проливают океаны крови. Но, оказывается, Создатель просто тешится.
КАНДАВЛ: Сказал, как написано.
АНТУАН: А вы хоть знаете, что земля круглая, что вращается вокруг солнца?
КАНДАВЛ: Вот, вот, вот. Вы сами ответили, почему я здесь. Хочу узнать о будущем непосредственно у его представителя. Ради этого согласился погибнуть в пасти чудовища.
АНТУАН: Погибните напрасно. Со времён вашей Древней Ассирии люди нисколько не поумнели.
КАНДАВЛ: Не может быть!
АНТУАН: Их ума хватало только на одежды, да на новые стены. А в них как лилась кровь, так и льётся.
КАНДАВЛ: А разве вы не летаете по небу, как предсказано?
АНТУАН: Летаем, ну и что? Но главное-то, главное. Человек не только не приобрёл бессмертия, даже не узнал, зачем существует.
ЛЮЦИЯ (проплывая мимо, берёт Кандавла за руку): Не верьте ему. Душа бессмертна (увлекает за собой). А смысл жизни в вере в Град Божий. В твоих письменах правда. Бог испытывает нас. Вот я, девственница, на мне нет греха. Но жертвую собой ради спасения других. Встаньте на колени, я научу вас молиться.
(Озадаченный Кандавл повторяет все движения Люции. Ритм нарастает. В пещере разгул. Агариста натыкается на застывшего Антуана и просыпается).
АНТУАН: По условию, здесь должны находиться одни добровольцы. Зачем вы, молодая, красивая пошли на это?
АГАРИСТА: На моих глазах персы убили возлюбленного. Без него я мертва. Взмолилась к Зевсу, чтоб поразил меня. Вдруг явилось незнакомое божество. Теперь я с нетерпением жду рассвета.
АНТУАН: Вы избрали пасть чудовища, но ведь есть более лёгкая смерть.
АГАРИСТА: Божество обещало перенести мою душу на остров Блаженных. Там меня будет ждать душа возлюбленного.
АНТУАН: Какие все счастливые. Одна верит в Град Божий, другая в призрачный остров.
АГАРИСТА: А разве нет его?
АНТУАН: Если есть эта чёртова скала, то может быть всё! Одна проблема, как в это «всё» поверить?
АГАРИСТА: Я помогу вам.
АНТУАН: Вы наивны. Мне никто не в силах помочь. Да и какой смысл?
АГАРИСТА: В вашем веке все такие?
АНТУАН: Нет, все очень разные.
АГАРИСТА: А любовь осталась?
АНТУАН: Куда ей деться.
АГАРИСТА: Знаете, я ведь жертвую собой ещё и потому, чтобы не умерла любовь.
(Из пещеры появляется Фернандо).
ФЕРНАНДО: Хватит болтать, к столу!
АНТУАН (Агаристе): Идите.
АГАРИСТА: Ни есть, ни пить не хочу.
АНТУАН (Фернандо): Нам здесь хорошо.
ФЕРНАНДО: Нет, за столом должны быть все! Я произнесу речь.
АНТУАН: У вас громкий голос. Мы услышим.
ФЕРНАНДО: Послушай, сопляк! Я не привык, чтоб мне перечили.
АНТУАН (Агаристе): Не будем нарываться на конфликт?
АГАРИСТА: Согласна.
ФЕРНАНДО: То-то! А ты, девственница, (к Люции) не слышишь?
ЛЮЦИЯ: Грешник! Я знать вас не желаю!
ФЕРНАНДО: Что?!
(Быстро направляется к Люции. Ему преграждает дорогу Кандавл. Танец – противостояние).
КАНДАВЛ: Не трогайте её.
ФЕРНАНДО: Чего! Кого хочу, того я и беру! А этот лакомый кусочек…
КАНДАВЛ: Но вы над ней не властны!
ФЕРНАНДО: Уйди с дороги!
КАНДАВЛ: Вам есть с кем развлекаться.
ФЕРНАНДО: Уж не спросил тебя. С ней – первой!
КАНДАВЛ: Она святая!
ФЕРНАНДО: Плевать! С дороги прочь, иль череп проломлю!
АНТУАН (приблизился): Можно вас спросить?
ФЕРНАНДО: Ну.
АНТУАН: Вы пират известный?
ФЕРНАНДО: Сказал же я.
АНТУАН: Людей убили много?
ФЕРНАНДО: Не считал. Зубы заговариваешь?
АНТУАН: Нет. Ведь вы сюда явились добровольно?
ФЕРНАНДО: Конечно. (Танцует). Утром меня должны были вздёрнуть. Но явился какой-то тип. Не успел он договорить, я согласился. Ночь за решёткой, и ночь здесь – большая разница.
АНТУАН: И вам известно, если до рассвета один из нас умрёт – погибнет человечество?
ФЕРНАНДО: Известно. Но мне плевать!
АГАРИСТА: (Пристраивается к Фернандо). Детей у вас, конечно, нет?
ФЕРНАНДО Кто знает, лично я не видел.
АГАРИСТА: А мать?
ФЕРНАНДО: Наверное, была когда-то.
АГАРИСТА: Ну, а друзья?
ФЕРНАНДО: С кем распиваю ром, те и друзья. Вот с тобой, гречанка, выпью с радостью.
АГАРИСТА: Я, сударь, не хочу.
ФЕРНАНДО: Не важно, я хочу!
АГАРИСТА: У меня любимого убили.
ФЕРНАНДО: Ха-ха, его и заменю.
АГАРИСТА: (Прекращает танцевать). Почему вы считаете, что вам всё позволено?
ФЕРНАНДО: А зачем тогда жить? Зачем жить, если я не могу делать то, что хочу?
АГАРИСТА: А если другой, подобный вам, тоже хочет?
ФЕРНАНДО: Я с ним сражаюсь. Так и живу.
АГАРИСТА: Со мной сразитесь?
ФЕРНАНДО: Не смеши меня, детка.
АГАРИСТА: Скажите, в поединке вы честны?
ФЕРНАНДО: Да не смеши меня, говорю!
АГАРИСТА: Сдержите слово, если проиграете?
ФЕРНАНДО: Не понимаю, ты драться со мной собралась?
АГАРИСТА: До первой крови.
ФЕРНАНДО: Ха-ха-ха. И какие же условия?
АГАРИСТА: Проиграете, не прикасаетесь к другим.
ФЕРНАНДО: Но если из красивого носика польётся кровь, все будут делать то, что я скажу. Идёт?
АГАРИСТА: Сдержишь слово?
АНТУАН: (Одёргивает Агаристу). Как вы можете решать за всех?
АГАРИСТА: Трус!
КАНДАВЛ: И я не уверен в вашей победе. Зачем мне быть рабом?
ФЕРНАНДО: Успокойтесь, слизняки. Меня интересуют только девочки.
АНТУАН: Неужели знаменитый пират будет драться с женщиной?
ФЕРНАНДО: Нет, я только придавлю ей носик.
(Из пещеры выплыли Родопис, Жюльетта и Джованни).
РОДОПИС: Мы тебя заждались.
ФЕРНАНДО: Сейчас, прихвачу эту девственницу (показывает на Люцию).
РОДОПИС: Оставь, я так обласкаю тебя, всех на свете забудешь.
ФЕРНАНДО: Но она возбуждает больше всего. Кому ещё не ясно?
АГАРИСТА: Мне! Вы согласны на мои условия?
ДЖОВАННИ: (Встаёт между ними). Досточтимые сеньоры и сеньориты, прошу прощение за то, что перебиваю вас. Пожалуйста, я не услышал, назовите условия.
АГАРИСТА: Я буду с ним драться…
ДЖОВАННИ: Вы?!
АГАРИСТА: Да. Чья кровь прольётся первой, то… (указывает на Фернандо). Пусть он закончит.
ФЕРНАНДО: Га-га-га.
ЖЮЛЬЕТТА: Знаешь, Фернандо, она мне нравится. И я уверена – выиграет.
ФЕРНАНДО: Она?!
ЖЮЛЬЕТТА: Да. Посмотри на её ногти. А быстра, как лань. Царапнёт и отскочит. Что?
(Фернандо озадачен)
ЛЮЦИЯ: Не хочу крови! Не хочу раздоров! Бери меня так.
АГАРИСТА: Зачем приносишь себя в жертву? Этот злодей всё равно не успо¬коится.
ЛЮЦИЯ: Раз Бог послал меня на муки, значит, хочет испытать до конца.
АНТУАН: Ох, ерунда!
ЛЮЦИЯ: Нет. Чем смиренней я снесу всё это, тем ярче засияет для меня Град Божий. Иов тому пример.
ЖЮЛЬЕТТА: Мне нравится такая жертвенность. Фернандо, ты не против, если мы займёмся ею вдвоём?
ФЕРНАНДО: Ха-ха. Я не жадный.
РОДОПИС: Не нравится мне, когда терзают невинное существо.
ЖЮЛЬЕТТА: Опомнись, жрица любви! Ты ли не живёшь страстями?
РОДОПИС: Живу. Когда они взаимны.
ЖЮЛЬЕТТА: Представляю, какая взаимность будет у тебя с пастью чудовища.
РОДОПИС: Да, взаимность. Ибо явилась сюда добровольно. А ты разве, нет?
ЖЮЛЬЕТТА: Да, да, ещё как добровольно! Но какой я подготовила для всех сюрприз. Впрочем, хватит разговоров. Фернандо, веди эту святую к пиршест¬вен¬но¬му столу.
ФЕРНАНДО: (хватает девушку) Лишь бы только они не испортили нам трапезу.
ЖЮЛЬЕТТА: Не переживай. Разве не видишь, как они трясутся за своё чело¬ве¬чество.
(Агариста бросается к Жюльетте, хватает за горло).
ЖЮЛЬЕТТА: Ну, давай, души.
АГАРИСТА: (отпускает её) Ты не женщина, ты хуже чудовища!
ЖЮЛЬЕТТА: Да откуда вам знать, что такое чудовище! Вы – которые ничто! (Начинает танцевать. Все танцуют, фигуры-па одинаковы, но у каждого свой характер движений. Жюльетта солирует). Ладно, растяну удовольствие. Растолкую вам кое-что перед смертью. Эта девственница, видите ли, мечтает о Граде Божьем. Встретит там её Высшее Существо и расхохочется в лицо: «Разве я не указывал тебе всеми возможными способами, что твой образ жизни мне не угоден. Разве сплошные несчастья, коими я напоил вселенную, не убедили тебя в том, что мне мил только хаос. Неужели землетрясения, войны, чума, которые я щедрой рукой разбросал по земле, не убедили тебя, что зло доставляет мне радость? В какой части моего творения ты видела хоть каплю добра? Как ты смела противиться страсти, которую я в тебя вложил? Зачем ты явилась сюда, прожив столь глупо и бездарно свою жизнь? Прочь с моих глаз!» (выделенный текст из романа Маркиза де Сада «Жюльетта»).
ЛЮЦИЯ: Да в тебе дьявол! Ты будешь гореть в аду!
ЖЮЛЬЕТТА: Какой ад? Какой рай? Это выдумка хитрецов. После смерти от меня ровным счётом ничего не останется. И не имеет значения, чем я занималась при жизни.
АНТУАН: Пардон. Человек формирует для себя мировоззрение в соответствии со своими вкусами и наклонностями. А раз так, неизбежно удаляется от истины.
ЖЮЛЬЕТТА: Я знаю одно, самый страшный бич для людей – неравенство! Один умный, другой дурак. Эта красавица, та – уродина. И каково обделённым? Ох, как они начинают бороться! Не на жизнь, а на смерть! В этом истина!
АГАРИСТА: А любовь? Ты забыла о любви!
ЖЮЛЬЕТТА: Самая глупая вещь в мире, любить до потери сознания одного мужчину. Это значит, замуровать себя (к Люции). Вот она знает, что написано в Священном Писании. «Горче смерти женщина. Сама она сеть, сердце её силки, а руки оковы». Прав Прорицатель. Женщина не греховна, нет. Просто сам порок и есть женщина. Сотканная из страсти и наслаждения. Не так ли, Родопис?
РОДОПИС: Так. Но, повторяю, я не терплю насилия.
ФЕРНАНДО: Какое насилие! Последняя ночь в жизни. Должен быть грандиоз¬ный пир!
ЖЮЛЬЕТТА: Правильно. Пир наших страстей.
АГАРИСТА: Я знаю, что такое страсть, очень хорошо знаю. Но вы оба до ужаса мне противны!
ЖЮЛЬЕТТА: Пошли, Фернандо, пока нам не испортили настроение.
( Жюльетта и Фернандо с Люцией скрываются в пещере. Оргия – пластика. Крик, стоны).
АГАРИСТА: Да кто-нибудь, наконец, может это прекратить?! Где мужчины?
ДЖОВАННИ: Я не имею права ни во что вмешиваться. Я только наблюдатель, только наблюдатель.
(Кандавл бросается в пещеру. Борьба – пластика. Фернандо выносит бездыханного Кандавла. Оставляет у входа).
ФЕРНАНДО: Не волнуйтесь, дышит. (Уходит).
(К Кандавлу спешат Агариста и Родопис. Стоявший, как вкопанный Антуан, понуро приближается к пропасти. Увидев это, Агариста догоняет его и хватает за руку).
АГАРИСТА: Ты смотришь, куда идёшь?
АНТУАН: Да. Решил прекратить этот бесконечный маскарад.
АГАРИСТА: Какой маскарад? Как прекратить?!
АНТУАН: Брошусь вниз.
АГАРИСТА: Что? Что ты сказал?!
АНТУАН: Разве мы уже на «ты»?
АГАРИСТА: Извините.
АНТУАН: Не думал я, что именно мне предназначено погубить человечество. Интеллигенту. (Антуан пытается вырвать руку, но Агариста крепко держит его).
АГАРИСТА: Не смей! Ты этого не сделаешь.
АНТУАН: А что остаётся? Ты слышишь эти стоны? Чей они слух ласкают?
АГАРИСТА: Чей?
АНТУАН: Создателя! Права Жюльетта. Для такой вот музыки он людей и создал. И веками наслаждается. А мы всё потакаем всевышнему садисту. Рождаем и рож¬даем новые поколения. Не пора ли одуматься?
АГАРИСТА: Ты бредишь!
АНТУАН: Брежу? Но в чём тогда смысл жизни? Для чего человеческие суще¬ства? Зачем плодятся?
АГАРИСТА: Не знаю. Я хочу просто жить и любить.
АНТУАН: Любить? Ха-ха. Да влюблённый – это сумасшедший. Буйный сумас¬шедший! Он не воспринимает реальность. Он слеп. И поэтому очень опасен.
АГАРИСТА: Да нет же, нет!
АНТУАН: Да, да, да! Он готов той, что свела его с ума подарить царство. Но ведь царство надо завоевать! Ты представляешь, сколько это смертей? Влюблённый уни¬ч¬тожит любого соперника, казнит за измену. В лучшем случае покончит с собой. В голове у него только возлюбленная! Она скажет: «Сожги мир!». И он, не заду¬мы¬ва¬ясь, сожжёт.
АГАРИСТА: Она никогда такого не скажет. А сумасшедший – ты! И сошёл с ума оттого, что никогда не любил.
АНТУАН: Ох, любил я, любил. Именно тогда и ужаснулся этому чувству.
АГАРИСТА: Ты не мог ему ужаснуться. Это была не любовь.
АНТУАН: Отпусти меня, наконец. Не желаю с тобой спорить.
АГАРИСТА: И не надо спорить. Ты очень умный, я вижу, но сделай одол¬же¬ние…
АНТУАН: Нет, если я не прыгну сейчас…
АГАРИСТА: Да ты послушай!
АНТУАН: Говори быстрей!
(Стоны Люции прекратились. Фернандо вынес её из пещеры и положил рядом с Кандавлом. Сам вернулся в пещеру. Родопис стала приводить Люцию в чувство. Подал признаки жизни Кандавл. Джованни восторженно танцует в стороне).
АГАРИСТА: Слава Зевсу, живы.
АНТУАН: Говори, что за одолжение?
АГАРИСТА: В Приаповой роще мы часто играли в такую игру. Садятся парень и девушка друг против друга и начинают по очереди объясняться в любви. Просто так, не по-настоящему.
АНТУАН: Какой смысл?
АГАРИСТА: А давай попробуем, и сам узнаешь, какой.
АНТУАН: Понимаю, ты хочешь меня отвлечь.
АГАРИСТА: Ну, прошу тебя, давай.
АНТУН: Хорошо. (Вздыхает). Опять одержало верх малодушие.
(Агариста уводит Антуана от края пропасти. Оба опускаются на колени. Девушка кладёт Антуану руки на плечи).
АГАРИСТА: Милый, любимый, я так счастлива, что ты со мной, здесь. Я так ску¬ча¬ла по тебе, так страдала. Теперь я безумно счастлива. Я вижу твои глаза, твоё ли¬цо. Я люблю тебя, я безумно тебя люблю.
РОДОПИС: (Приблизилась к Джованни) Она сошла с ума!
ДЖОВАННИ: А я в восторге от всего этого, в восторге!
АГАРИСТА: (Антуану) Теперь говори ты, а я буду тебя целовать.
АНТУАН: Я в растерянности, мне просто неловко.
АГАРИСТА: Но ведь это игра, только игра. Говори.
АНТУАН: (робко) Ты красива, очень красива. У тебя божественное лицо, волосы, руки. Твой голос так сладок. Ты сама – очарование.
(Агариста целует, целует его).
АГАРИСТА: Теперь ты целуй, а я буду говорить. Любовь моя, жизнь моя, я умру без тебя. Ненаглядный мой, я твоя, вся твоя, целиком твоя.
(Агариста продолжает объясняться в любви, переходя на шёпот. Кандавл и Люция, придя в себя, с удивлением смотрят на происходящее. Родопис танцует с Джованни).
РОДОПИС: Скажи, почему ты называешь себя Наблюдателем?
ДЖОВАННИ: О! Я поэт! И рвался сюда, чтоб превзойти Данте.
РОДОПИС: Не знаю, о ком ты говоришь, я же в далёком прошлом.
ДЖОВАННИ: Это величайший поэт! И написал гениальную «Божественную комедию». Но моя вещь будет абсолютной!
РОДОПИС: Я начинаю подозревать, здесь все потихоньку сходят с ума. На чём ты напишешь? И, главное, когда?
ДЖОВАННИ: Вот, вот, вот. Поэтому я ни во что не должен вмешиваться, а только наблюдать. И впитывать, впитывать, впитывать.
(Жюльетта и Фернандо утонули в страсти. Целуются Агариста и Антуан. Кандавл и Люция мерно раскачиваются).
РОДОПИС: Неужели, Джованни, ты думаешь остаться в живых?
ДЖОВАННИ: Нет, не думаю. Поэма родится внутри меня. Этого достаточ¬но.
РОДОПИС: Достаточно? Ведь никто о ней не узнает.
ДЖОВАННИ: Мне наплевать на славу. Тем более на деньги. Любая писанина рано или поздно превратится в прах. Как и само человечество. Только людские гордыня и тщеславие заставляют мучительно подыскивать мёртвые иероглифы для выражения распирающего чувства. Я здесь, чтобы испытать божественное озарение! В тот миг и родится во мне абсолютная поэма. Зазвучит сразу, целиком, вся! Как только я это почувствую, испытаю невероятнейшее наслаждение, сумасшедший вос¬торг, высшее счастье! Любое телесное удовольствие по сравнению с этим – ничто! Душа вознесётся на такую высоту, на которую не способны вознести никакие зем¬ные блага. Ради этого мига только и стоит жить. В нём – смысл Бытия. Вершина! Ничего подобного больше не будет. И тогда пасть чудовища – лучший конец.
РОДОПИС: Я не способна себе такое представить, но хорошо тебя поняла. Мы похожи. Я всем и всегда дарила любовь. Ни о чём не задумывалась и была счаст¬лива. Но вдруг появился незнакомец и рассказал о скале смерти. Спросил, не желает ли кто туда отправиться? Дело благородное. Подруги посмеялись, а я стала раз¬мы¬ш¬лять. Я уже счастлива. Многим же до счастья жить и жить. Значит, им умирать рано. Что предстоит мне? Старость. А значит, одиночество. Но больнее всего будет, когда мужчины перестанут на тебя смотреть. На глазах станут развлекаться с моло¬день¬ки¬ми. Я поняла, умирать надо только счаст¬ли¬вой.
ДЖОВАННИ: Ах, милая Родопис, какие краски ты даришь моей поэме.
РОДОПИС: Знаешь, я хочу подарить тебе не только краски. Я хочу в последний раз подарить мужчине любовь. Ах, какая это будет любовь!
ДЖОВАННИ: Но я только наблюдатель. Мне нельзя ни в чём принимать участие.
РОДОПИС: Клянусь, за это время ничего не произойдёт. Зато ты ощутишь ог¬нен¬ную страсть жрицы.
ДЖОВАННИ: Прошу, не искушай меня.
РОДОПИС: Какой же ты тогда поэт!
ДЖОВАННИ: Я боюсь сгореть дотла.
РОДОПИС: Ничего, возродишься.
ДЖОВАННИ: Как трудно устоять.
РОДОПИС: Так падай же, мальчишка.
(Родопис обнимает Джованни. Кандавл и Люция поднимаются. Танцуют).
ЛЮЦИЯ: Что, что это было со мной?
КАНДАВЛ (разглядывает её): Успокойся, всё уже кончилось.
ЛЮЦИЯ: А жалко. Мне казалось, я была за облаками. В меня вошёл свет, и я вся сияла. Сияла и трепетала. Какой это был трепет! Какая дрожь! Никогда ничего бо¬же¬ст¬венней не ощущала.
КАНДАВЛ: (поражённый): Ты сошла с ума! Разве не помнишь, что с тобой дела¬ли?
ЛЮЦИЯ: Помню, хорошо помню. Вначале было мерзко, стыдно, больно. Но по¬том я словно куда-то провалилась. Стало так легко. И внутри радость. Вскипала, вски¬пала. Рвалась наружу и заставляла стонать. Наконец, унесла за облака. Скажи, Кандавл, такое может быть?
КАНДАВЛ: Если рассудка не лишилась, то да. Ты просто стала женщиной. Со всеми вытекающими последствиями.
ЛЮЦИЯ: Мне стыдно признаться, но я снова хочу это испытать.
КАНДАВЛ: Ты, вижу, очень чувственна от природы. Не знаю, чем тебе помочь. Я просто сбит с толку. Рвался сюда за одним, а делаю совсем другое.
ЛЮЦИЯ: Я хочу, хочу ещё раз это испытать!
КАНДАВЛ: Какая резкая перемена произошла с тобой. Для меня это чудо.
ЛЮЦИЯ: И для меня чудо. Видно, божья благодать.
(Люция бросается к Кандавлу, бешено целует. Тот отвечает взаимностью. Из пещеры выходят Фернандо и Жюльетта. Танцуют).
ФЕРНАНДО: Ты посмотри на эту картину! Чтоб меня унёс Летучий Голландец! Все три пары занимаются любовью.
ЖЮЛЬЕТТА: Ничего удивительного. Когда наступает агония, пробужда¬ют¬ся страсти.
ФЕРНАНДО: Ты права. Я не был никогда в таком ударе.
ЖЮЛЬЕТТА: А для меня пока разминка.
ФЕРНАНДО: Да, у тебя и похоть! Таких без разговора – на костёр.
ЖЮЛЬЕТТА: Подожди, вот я костёр устрою. Всем кострам костёр!
ФЕРНАНДО: Что за костёр?
ЖЮЛЬЕТТА: Я уничтожу человечество! Лично! Я! Понимаешь, я!
ФЕРНАНДО: Чем оно тебе насолило?
ЖЮЛЬЕТТА: Не из-за мести, нет. Я здесь, чтобы испытать самый великий в мире оргазм. Одна только мысль что все! все! сразу во всех временах, будут кор¬чить¬ся в лично мною зажжённом костре, уже приводит в дьявольский трепет. А что будет, когда я встану на край пропасти? Прыжок – и вот он Великий Внеземной Оргазм! Я повелительница вселенной!
ФЕРНАНДО: Красиво говоришь.
ЖЮЛЬЕТТА: Но перед этим я наслажусь ещё агонией этих парочек. Продлю её подольше.
ФЕРНАНДО: Кстати, я в пасть к чудовищу не собираюсь. Не сошёл пока с ума. Еды и выпивки надолго хватит.
ЖЮЛЬЕТТА: Дело твоё. Правда, мысль, что ты пережил всё человечество, тоже возбуждает.
ФЕРНАНДО: Меня нет. Вот бы выбраться отсюда.
ЖЮЛЬЕТТА: Смеёшься? Голая скала посреди океана времени.
ФЕРНАНДО: Не из таких ситуаций выкручивался. Пойду, гляну, куда ведёт пе¬щера.
ЖЮЛЬЕТТА: Иди. А мне времени терять нельзя. Каждая минута здесь бесценна.
(Фернандо уходит, Жюльетта приближается к размякшим Кандавлу и Люции).
ЛЮЦИЯ: О, богиня моя! (обнимает её за ноги).
ЖЮЛЬЕТТА: Отстань! (отталкивает Люцию).
ЛЮЦИЯ: (в истерике) Нет, нет, я твоя раба! (снова бросается к ней).
ЖЮЛЬЕТТА: Уйди! Ты мне надоела! (грубо отталкивает).
( Это переходит в танец).
ЛЮЦИЯ: (рыдает): Не прогоняй меня, не прогоняй.
КАНДАВЛ: Мучительница! Видишь, в кого её превратила? В животное!
ЖЮЛЬЕТТА: Где мудрец твоя мудрость? Она всегда была рабой, лишь сменила кумира. Раба Божья стала рабой страсти, то есть рабой Сатаны.
КАНДАВЛ: Сейчас она – жалкое создание.
ЖЮЛЬЕТТА: Ошибаешься! Это создание очень умно и расчётливо. Думаешь, она любила своего Бога? Да она любила только себя! Готова была сносить земные муки, лишь бы испытать блаженство в Граде Божьем. Повторяю, она не раба божья, она раба наслаждения. И разницы здесь между нами нет.
КАНДАВЛ: Ох, есть!
ЖЮЛЬЕТТА: А скажи, мудрец, делали бы люди добро, если б знали, что в лю¬бом случае их ожидает ад?
КАНДАВЛ: Ад? В моих письменах нет такого понятия.
ЛЮЦИЯ: (продолжает рыдать) Богиня моя, богиня…
КАНДАВЛ: Жаль её.
ЖЮЛЬЕТТА: Жаль?! Да она стала счастливой. Самой счастливой из вас.
ЛЮЦИЯ: Да, я счастлива. Но мне страшно. Я больше не хочу к чудовищу.
ЖЮЛЬЕТТА: (показывает на Кандавла) Он чудовище. Убей его!
(Люция набрасывается на Кандавла. Тот защищается. Это опять танец).
ЖЮЛЬЕТТА: Вот он – гимн страсти!
(Кандавл делает пассы и усыпляет Люцию. Приближается к Жюльетте).
КАНДАВЛ: Я узнал тебя!
ЖЮЛЬЕТТА: Меня?!
КАНДАВЛ: Да. В письменах сказано, что мир уничтожит Красота. Ради обла¬дания ею, люди готовы на всё. Самая жестокая и самая последняя война будет за Идеальную Красоту.
ЖЮЛЬЕТТА: А я причём?
КАНДАВЛ: Далее письмена говорят. Идеальная красота явится в образе ковар¬ной женщины. Ты здесь, чтоб погубить человечество.
ЖЮЛЬЕТТА: Твои письмена не врут. Но ты, астролог, бессилен меня оста¬но¬вить.
КАНДАВЛ: Ошибаешься. Я засуну тебя в пасть чудовищу целой и невредимой.
ЖЮЛЬЕТТА: Попробуй дотронуться только пальцем, я тут же прыгну со скалы.
КАНДАВЛ: Мне не надо к тебе дотрагиваться. Я владею магией.
(Жюльетта пробует бежать, но Кандавл останавливает её взглядом. Начинается танец. Кандавл гипнотизирует Жюльетту и уводит в пещеру. Антуан и Агариста приходят в себя после любовного забытья).
АНТУАН: Ты волшебница, я будто заново родился.
АГАРИСТА: Видишь, игра помогла.
АНТУАН: Для меня это уже не игра. Я действительно тебя люблю!
АГАРИСТА: Успокойся.
АНТУАН: Нет. Я полюбил тебя, безумно. Ты расколдовала меня, я стал чувст¬вовать. Нет больше абсурда, нет тошноты. Ты мой смысл. Ты моя любовь. Ты – всё!
АГАРИСТА: Разве у тебя никогда не было женщин?
АНТУАН: Были. Но после них становилось ещё горше. С тобой не так. Если я отведу от тебя взгляд, я умру.
АГАРИСТА: Но пойми, это была игра, только игра.
АНТУАН: Но ведь я полностью обладал тобой.
АГАРИСТА: Ну и что? Обладать телом – ничего не значит.
АНТУАН: Не значит? И ты меня не любишь?
АГАРИСТА: Я говорила, у меня был возлюбленный.
АНТУАН: Ты права – был!
АГАРИСТА: Он никогда не уйдёт из моего сердца.
АНТУАН: Зачем же ты притворялась, обманщица!
АГАРИСТА: Я не обманщица. Я предупреждала, это игра.
АНТУАН: Значит, ты забавлялась, просто забавлялась, хотя знала о послед¬ст¬ви¬ях. Ты страшней, ты хуже этой садистки! Жюльетта хоть действует прямо…
АГАРИСТА: Замолчи! Не думала, не думала я, что ты влюбишься. Я хотела отв¬лечь тебя, отвести от пропасти.
АНТУАН: Эгоистка! Ты беспокоилась только о себе. А на меня тебе было на¬пле¬вать!
АГАРИСТА: Нет, не о себе я беспокоилась. Я беспокоилась о любви. Не хотела, чтоб она умерла вместе с человечеством.
АНТУАН: Но ты сейчас убиваешь её своими руками.
АГАРИСТА: Твоя влюблённость – утрата небольшая.
АНТУАН: Нет, на обломках даже одной влюблённости не устоит никакой, даже самый возвышенный храм любви.
АГАРИСТА: Прошу тебя, потерпи, до рассвета осталось совсем немного.
АНТУАН: Не хочу терпеть. Хочу умереть счастливым вместе с тобой.
АГАРИСТА: Какая я дура! Надо было играть до конца. Прости.
АНТУАН: Не за что. Но скажи, неужели меня нельзя полюбить? Неужели я такой ужасный?
АГАРИСТА: Нет, ты не ужасный. Я любила тебя по-настоящему. Но ведь игра когда-то заканчивается.
АНТУАН: Я не хочу заканчивать игру. Я не хочу умирать. Я всегда хочу быть с тобой!
АГАРИСТА: Милый мой, я люблю тебя, ты сейчас дороже мне всех на свете.
АНТУАН: Нет, ты опять играешь, я не верю тебе.
АГАРИСТА: А ты поверь, поверь, мой любимый, мой самый лучший, самый прек¬расный. Я твоя, твоя навеки, единственная и больше ничьей не хочу быть.
АНТУАН: (обнимает Агаристу, плачет) Не верю, не верю, не верю. Но мне сейчас так хорошо.
АГАРИСТА: Пойдём, выпьем за любовь, и ты успокоишься. (Агариста уводит Антуана в пещеру).
ЛЮЦИЯ: (приходит в себя) Какой мне снился сон. (Оглядывается). Где я? Почему одна?
ФЕРНАНДО (выходит с другой стороны скалы): Ты не одна. Вот – я.
ЛЮЦИЯ: Ты – кто?
ФЕРНАНДО: И вправду, что ли сошла с ума. Меня не помнишь?
ЛЮЦИЯ: Нет.
ФЕРНАНДО: Я пират.
ЛЮЦИЯ: Пират?
ФЕРНАНДО: Да. Ходил, искал отсюда путь. Нет – голая скала.
ЛЮЦИЯ: Скала?
ФЕРНАНДО: Скала. Да и штормить уж начинает.
ЛЮЦИЯ: Что такое «штормить»?
ФЕРНАНДО: Может разыграться буря.
ЛЮЦИЯ: Буду молиться, чтоб не разыгралась.
ФЕРНАНДО: А про чудовище помнишь?
ЛЮЦИЯ: Помню. Я принесена ему в жертву, чтоб вечно сиял Град Божий.
ФЕРНАНДО: (обнимает Люцию): Ты потрясающая женщина!
ЛЮЦИЯ: Мне хорошо с тобой.
ФЕРНАНДО: Тогда пойдём, за это выпьем (уводит Люцию в пещеру).
(После любовной страсти приходят в себя Джованни и Родопис).
ДЖОВАННИ: Где все?
РОДОПИС: Вон, за столом. Я говорила, ничего за это время не случится.
ДЖОВАННИ: Уже случилось.
РОДОПИС: Что?
ДЖОВАННИ: Не догадываешься?
РОДОПИС: Нет.
ДЖОВАННИ: Я перестал быть Наблюдателем.
РОДОПИС: Подумаешь!
ДЖОВАННИ: Не должен был себя привязывать к тебе.
РОДОПИС: Что, привязался?
ДЖОВАННИ: Да. И не на шутку.
РОДОПИС: Ну, и прекрасно! Я не прошу отвязываться. (Танцуют).
ДЖОВАННИ: Постороннее чувство замутит чистый источник поэзии.
РОДОПИС: Какая же поэзия без любви?
ДЖОВАННИ: Здесь, на скале смерти, ей не место.
РОДОПИС: Любви везде место. Даже сама смерть влюблена в жизнь. Они нераз¬лучны и связаны навсегда. Смерть сама хочет жить вечно. А жизнь, потеряв смерть, тут же превратится в старуху. Их брак – идеальная гармония.
ДЖОВАННИ: Это сказано хорошо, это надо запомнить.
РОДОПИС: Не напрягайся. Лучше посмотри, как Жюльетта мила с Кандав¬лом.
ДЖОВАННИ: А Люция с Фернандо!
РОДОПИС: И Агариста с Антуаном. Вперёд мой мальчик, мой поэт!
(Характер танца меняется. Подключаются другие пары. Пары смешиваются, сходятся, расходятся. Наконец, валятся с ног.
Ночь. Над скалой смерти – мириады звёзд.
Меняется музыка. Усиливается шум волн. Бледнеют звёзды. Брезжит рассвет.
Встаёт Кандавл. Подходит к краю пропасти, смотрит вниз. Подняла голову Жюльетта. Увидела Кандавла. Вскочила. На цыпочках приблизилась. Встала за спиной. Протянула руки. Закрыла ему глаза).
КАНДАВЛ: Жюльетта!
ЖЮЛЬЕТТА: Да.
КАНДАВЛ: Выспалась?
ЖЮЛЬЕТТА: Никогда в жизни так спокойно не спала. Что ты со мной сделал? Чем опоил?
КАНДАВЛ: Я ошибся.
ЖЮЛЬЕТТА: Ошибся?! В чём?
КАНДАВЛ: Думал, ты та, которая уничтожит человечество. Но ты оказалась про¬с¬то несчастной женщиной.
ЖЮЛЬЕТТА: Я – несчастной?!
КАНДАВЛ: От моих чар ты безудержно плакала. Твоя душа открылась, и я про¬чёл в ней, что ты всю жизнь стремилась достичь немыслимого удовольствия. И ни разу не достигла. От этого страдала, делала новые попытки. Тщетно. Теперь всё кон¬чилось, я спас тебя.
ЖЮЛЬЕТТА: Спас?! Каким образом?!
КАНДАВЛ: Полюбил.
ЖЮЛЬЕТТА: Меня?! Самую циничную, самую коварную, самую жестокую жен¬щину на свете?
КАНДАВЛ: Да.
ЖЮЛЬЕТТА: Но меня никто никогда не любил! Я нужна была всем только для удовольствия.
КАНДАВЛ: Именно в этом причина твоего несчастья. Наши души слились. Мы – единое целое. Я не смогу жить без тебя, ты – без меня.
ЖЮЛЬЕТТА: Кандавл, милый, я это чувствую. Мне так хорошо. Я люблю тебя!
КАНДАВЛ: Я рад.
ЖЮЛЬЕТТА: Нам осталось жить совсем немного. Но я так счастлива. Хоть пе¬ред смертью узнала, что такое любовь.
(Танец любви. Просыпаются остальные. Пристраиваются. Танцуют. Это странный, очень странный танец. Разыгрывается буря. Пары с опаской приближаются к краю пропасти. Вдруг слышится рёв чудовища. Люция в страхе закрывает глаза. Фернандо обнимает её).
ФЕРНАНДО: Не бойся, с тобой самый известный пират!
(Рёв чудовища ближе и ближе).
АНТУАН (Агаристе): Скажи, скажи правду, ты по-настоящему любишь меня?
АГАРИСТА: Да, милый Антуан. Люблю безумно, люблю так, как только может любить женщина.
ЖЮЛЬЕТТА: (обнимает Кандавла) Этот миг самый прекрасный в моей жизни.
ФЕРНАНДО: (обнимает Люцию) Эх, вот от тебя я бы хотел сына.
РОДОПИС: (щёлкает Джованни по носу): А я всех мужчин люблю одинаково. И только за то, что они мужчины.
ДЖОВАННИ: (вскидывает вверх руки). Во мне родилась поэма!
КАНДАВЛ: Ты сможешь её записать!
ДЖОВАННИ: Разве?
КАНДАВЛ: Смотрите, чудовище верх брюхом. Разбилось о скалу.
ФЕРНАНДО: Не может быть!
(Все столпились у края пропасти и смотрят вниз. Внезапно начинают прыгать, кричать, радоваться, как дети).
ЖЮЛЬЕТТА: Мы живы!
РОДОПИС: Мы спасены!
ЛЮЦИЯ: Я люблю тебя!
ФЕРНАНДО: Ты родишь мне сына!
АНТУАН (кружит Агаристу): Мы будем с тобой вместе, всегда!
КАНДАВЛ: Стойте! Я вспомнил! Письмена говорили: чудовище не в силах про¬ти¬востоять любви.
ВСЕ: Ура!
КАНДАВЛ: И ещё они говорили. С первым лучом солнца мы разлетимся по сво¬им временам.
(Все застывают в страшном молчании. С ужасом смотрят на горизонт. В танце ломаются тела. Затемнение… Вспыхивает свет. Пустая сцена).
ЗАНАВЕС