Козырь Валерий

 

Токмак и Леонид Утесов

Воспоминания о нашем городе Токмаке бывают серьезными, а бывают и курьезными.

Именно к курьезным относятся воспоминания о Токмаке знаменитого актера, эстрадного артиста, корифея джаза и городского романса, певца и руководителя оркестра, народного артиста СССР - Леонида Осиповича Утесова.

(Из книги Л. Утесовам "С песней по жизни".

Государственное издательство "Искусство" 1961г. Стр. 61)

Благодарим Шитикова М.М. за предоставленный материал.

...

 

Иногда какой-нибудь захолустный городок оказывался своего рода театральным центром, потому что туда съезжалось сразу несколько трупп. И городок буквально задыхался от нахлынувшего на него изобилия культурных развлечений. Именно в такое положение мы попали,, когда оставив пьяного Азамата в номере бердянской гостиницы, приехали в Большой Токмак, где уже выступали драматическая труппа, чемпионат французской борьбы и давали сеансы два кинематографа.
Часто, когда у человека много дел, и он не знает, за какое раньше приняться, терзается в сомнениях и... вообще ничего не делает. Так же, по существу, вели себя жители Большого Токмака: растерявшись и не зная, куда раньше пойти, они совсем перестали ходить в театр. Везде было одинаково пусто, актеры мучительно ждали зрителей и, в конце концов, что не менее мучительно, играли почти перед пустым залом.

Театры миниатюр пользовались, как я уже говорил, успехом, но тягаться с чемпионатом профессиональной борьбы, особенно в Большом Токмаке, нам, конечно, было не по силам. Мы начинали спектакли в одиннадцать часов вечера, после окончания в цирке борьбы. В ожидании публики актеры судачили около кассы и гримировались лишь тогда, когда в зале собиралось человек тридцать.
Причины, влиявшие на сборы в подобных городках, были иногда поистине непостижимы. Помню, например, такой любопытный случай. Мы дежурили в кассе по очереди. Как-то раз во время моего дежурства подошла парочка.

- Скажите, пожалуйста, доктор Поляков уже взял билеты? - спросили они.

Я не знал, кто такой Поляков, но, не боясь ошибиться, ответил отрицательно, ибо пока еще ни одного билета не было продано.

- Подождем, - объявили они и ушли.

Через некоторое время я снова услышал тот же вопрос и снова ответил на него отрицательно. Но когда меня спросили третий раз, я, скрывая раздражение, отчетливо заявил:

- Да, доктор Поляков уже взял билеты.

- Дайте нам рядом два места! - тут же попросили меня.

С этого момента "лед тронулся", как говаривал Остап Бендер, и билеты стали продаваться довольно бойко. Все просили место поближе к доктору Полякову, надо полагать, местному законодателю вкусов. Но вскоре после начала спектакля мы увидели со сцены, как многие потихоньку стали уходить: Полякова в театре не оказалось. Авторитет неведомого Полякова в вопросах искусства был столь велик, что человек, осмелившийся независимо от мнения доктора пойти в театр, вероятно, серьезно рисковал своей репутацией. Этот же авторитет явился причиной того, что его величали доктором, хотя, на самом деле, как мы потом узнали, он был ветеринарным фельдшером.

 

 

Второй отрывок воспоминаний Леонида Утесова связанный с Токмаком, больше раскрывает характер знаменитости, чем жизнь нашего города, но тем не менее, это происходило в Токмаке.

(Из книги Л. Утесовам "Записки актера". 1939г.)

 

 

...В начале нашей совместной жизни муж я был еще неразумный, сплошь и рядом совершавший легкомысленные поступки. Но она, хозяйственная, разумная, не только умела прощать мне мои шалости, но и вообще более основательно смотрела на жизнь. Предвидя возможность «черного дня», моя Леночка предусмотрительно спрятала на дно плетеной корзины, в которой хранилось все наше имущество... и которую я при переезде из города в город тащил на спине, спрятала в нее золотую пятерку, завязанную в маленький платочек.

Однажды в городе Большой Токмак я, проходя по саду, где находился наш театр, увидел тир, зашел и... Поначалу все шло хорошо — я попадал в цель и получал призы: оловянную пепельничку, блюдце, стаканчик и т.д. и т.п. — и все это богатство за 30 копеек. Расхрабрившись, я решил поразить мишень, в которую еще никто никогда не попадал. Это был кружочек, не более копейки, причем на таком фоне, что разглядеть его было трудно. Но зато и приз полагался солидный — портсигар... Особенно привлекала выбитая на крышке голова слона с вздернутым кверху хоботом. Ах, как мне захотелось иметь этот портсигар. Но денег уже не было.

Я бегом пустился к нашему жилищу, вошел в комнату, Леночка спала. Я тихонько открыл соломенный «сейф», сунул руку в знакомый угол, нащупал платок с пятеркой, вынул его и помчался обратно в тир.

Я стрелял и стрелял по злосчастной мишени, не попадая в нее, пока вдруг не услышал позади себя знакомый голос:

— Ах, вот ты где! Я так и думала. Ну пойдем, уже пора.

Очевидно, вид у меня был невеселый.

— Что с тобой? — спросила она.

— Ах, я прострелял много денег.

— Ну, откуда у тебя могло быть много денег! Я же знаю, у тебя было 30 копеек. Неужели ты их все прострелял?

— Нет, много больше.

— ...Да откуда у тебя могло быть больше?

Сгорая от конфуза, я сокрушенно произнес:

— Леночка, я прострелял наши пять рублей.

Она ничего мне не сказала. Но потом, в течение всей нашей жизни, когда я совершал какие-нибудь необдуманные поступки, иронически смотрела на меня и говорила: «Опять прострелял наши пять рублей?»