Токмак В.Н. Ахрамеев "Рекою жизни" Книга 2
Глава 4

ІV

На производственно-технический отдел совнархоза возлагались задачи контролировать техническую и производственную политику всех отраслей промышленности экономического района. Штат отдела был небольшой. Каждый главный специалист отвечает за закрепленную за ним отрасль. В вопросах производства и техники отделу функционально подчинялись все отраслевые управления. В первой беседе с начальником отдела Петром Мартыновичем Решетняком и первым заместителем Ягудиным Михаилом Львовичем мне был определен круг обязанностей – специализация машиностроительных и электротехнических предприятий экономического района, а также все вопросы технической политики. Они порекомендовали, как можно быстрей ознакомиться с предприятиями, с их производством и представить руководству отдела свои предложения и рекомендации по усовершенствованию их работы.

Машиностроение в довоенный период в Запорожье занимало небольшой объем. Оно было в основном на двух крупных заводах, которые занимались производством авиационных двигателей и зерноуборочных комбайнов – это моторостроительный завод им. Баранова и «Коммунар». Был совсем маленький завод им. Войкова, в поселке Хортица заводы «Ковкий чугун» и им. Энгельса, выпускающий фонари «Летучая мышь». Только в 50-х годах двадцатого столетия началось бурное строительство крупных предприятий электротехнической промышленности: трансформаторного, высоковольтной аппаратуры, электроаппаратного, преобразовательного, а также начали работать всесоюзные научно-исследовательские институты трансформаторостроения и преобразовательной техники.

Крупным центром машиностроения в запорожском крае является Мелитополь, в котором было сосредоточено 10 заводов союзного значения, специализировавшихся на выпуске двигателей внутреннего сгорания, элеваторного и продовольственного оборудования, насосно-компрессорного и механообрабатывающих станков.

Значительный объем машиностроительной техники производился в г. Бердянске (с 1939г. по 1958 год г. Осипенко): дорожные машины, навесной инвентарь и прицепная зерноуборочная техника, глубинные насосы. В 50-е годы началось строительство крупного кабельного завода для производства морских кабелей, кабелей дальней связи и других.

Ягудин показал мне рабочее место и познакомил с соседом по комнате. Им оказался пожилой человек, чуть ли не в два раза старше меня, с белой, как снег головой, добрыми безобидными голубыми глазами и приветливой улыбкой.

- Виктор Иванович Заморин, старший инженер-технолог, - представился он, - будем работать по соседству, помогая друг другу.

- Василий Никифорович Ахрамеев, в будущем главный технолог по машиностроению. Будем добрыми соседями и друзьями.

В процессе первого знакомства Виктор Иванович рассказал, что работал на дизелестроительном заводе им. Кирова в г. Токмаке в отделе главного технолога инженером-технологом. Приехал сюда вместе с Ягудиным, который работал на этом же заводе. Я также коротко рассказал о себе и своей работе. В первый день, кроме беседы с Виктором Ивановичем и наведения порядка в столе, ничем больше не занимался.

На второй день утром Ягудин поручил подготовить письмо в Совет Министров СССР по какому-то вопросу, сейчас уже и не припомню, о чем шла речь. Для меня это поручение оказалось непосильной задачей. Это было архисложное задание для человека, никогда не писавшего в столь высокий орган страны. Десятки раз я начинал писать, и каждый раз мне казалось, что я пишу не русские слова, в предложениях отсутствует какая-либо логика и смысл. Нужны какие-то другие слова, красивые, толковые, с четким смыслом и плавным содержанием. За день нарвал почти целую корзину бумаги, так и не нашел нужных слов, четкого логичного содержания. Ничего не получалось. Я испытывал страшное волнение. Сидел, как истукан, не мог никак выжать из себя нужных слов. В моих глазах рисовались картины одна страшнее другой. В Совете Министров, казалось, сидели какие-то люди, подобные инопланетянам, властные, всесильные, с другими взглядами на жизнь, по-другому подготовленные к самостоятельной жизни. Они живут по неведомым мне законам. Читая мою бумагу, будут насквозь видеть примитивность моего мышления. В голове одна картина сменялась другой, все представлялось, как в густом непроницаемом тумане, в каком-то кошмаре. В конце дня зашел Михаил Львович узнать, готово ли письмо. Я развел руками и признался, что у меня ничего не получается. Я никогда ничего не писал в такие высокие инстанции. Он улыбнулся, посмотрел на меня, сел рядом и за несколько минут написал письмо из нескольких фраз, сказав при этом: «В Совете Министров такие же люди, как и мы, а, возможно, и знающие производство и технику не больше, чем мы. Многие из них никогда не были на заводах и о производстве понятия не имеют. Они дальше Москвы нигде не были». Это был первый урок, преподанный мне вежливо и тактично.

Познакомившись ближе с Михаилом Львовичем, я многому у него научился. Это был высоко эрудированный человек во всех сферах деятельности. Особенно виртуозно владел практикой в технологии машиностроения. Отлично знал оборудование и теорию обработки металлов, а также на лету мог предложить конструкцию сложнейшей оснастки и приспособления. Это был технолог от всевышнего. К нему часто обращались крупные специалисты по технике и технологии за консультациями и советом. Он считался одним из сильнейших специалистов машиностроения. Благодаря знаниям, эрудиции и светлой памяти, отлично владел пером. Он мог молниеносно подготовить любой документ с кратким, четким и понятным содержанием.

Прямой противоположностью ему был начальник отдела Решетняк Петр Мартынович. Тугодум, очень тяжело и невнятно излагал свои мысли. Они с большим трудом вырывались из недр его мышления, не увязывались в четкие и понятные предложения. Впоследствии я научился понимать его мысли, которые он еще не высказал, но уже о них думал. Они вначале появлялись в зрачках глаз, затем переходили на губы и руки. В принципе он был умный и добрый человек, но с деревянным, почти не гнущимся языком. Возможно, это было связано с его узкоспециальными знаниями в абразивном производстве и преклонным возрастом.

Работать в отделе было очень интересно. Здесь приходилось сталкиваться со специалистами различных отраслей промышленности: металлургами, машиностроителями, электротехниками, работниками легкой, пищевой и мясо-молочной промышленности, геологами, строителями, учеными, предлагавшими свои идеи и услуги. Отдел располагал молодыми, энергичными, высококвалифицированными в своей отрасли специалистами. Но были и такие работники, которые по непонятным критериям попали в столь серьезное подразделение. Часть из них по родственным и дружественным связям, а часть в спешке формирования аппарата совнархоза.

Поговорим о некоторых из них. Мой сосед по комнате Заморин Виктор Иванович – балласт отдела. Он практически ничем не занимался и ничего не делал. На его столе утром лежала стопка папок на левой стороне. Посредине чистый лист бумаги, на котором написано несколько фраз, и ручка. Через некоторое время папки начинали перекочевывать на правую сторону стола. Как только кто заходил к нам, Виктор Иванович брал ручку и глубокомысленно обдумывал текст письма. К концу дня папки полностью перекочевывали на правую сторону, а затем в стол. Пора и домой. Так повторялось изо дня в день. Как потом выяснилось, он имел родственные связи с Ягудиным. Их жены были родными сестрами. Под влиянием женщин Михаил Львович вынужден был опекать Заморина. Он держал его на заводе в своем отделе, а затем забрал в совнархоз. Надо же было додержать его до пенсии.

Не помню сейчас, какой завод избавился от Васи Баранова. У него всегда был сосредоточенный вид, умное выражение лица. Он никогда не улыбался. Памятник, да и только. Это был секретарь парторганизации отдела. На одном этаже с нашим отделом находилась техническая библиотека совнархоза. Как только Баранов узнавал, что отдел должен посетить секретарь парткома или работник обкома, он быстро бежал в библиотеку, брал любой том сочинений В.И. Ленина, открывал и начинал выписывать цитаты. Уходил партийный деятель – Ленин водворялся в библиотеку на свое постоянное место. В своем интеллектуальном развитии он был абсолютный ноль. Впервые этот вывод я сделал из такого факта. В те времена было очень трудно подписаться на какое-либо собрание сочинений, особенно редкое и классическое. Даже на совнархоз выделялось очень мало экземпляров. В первую очередь обеспечивались руководители. А простые смертные на мизерные экземпляры устраивали жеребьевки. Главную роль здесь играла фортуна. Однажды отделу выделили один экземпляр арабских сказок Шахрезады «Тысяча и одна ночь». Баранов собрал всех желающих приобрести эту подписку и громогласно объявил, что в жеребьевке могут участвовать только сотрудники, у которых маленькие дети. Им сказки нужнее. Все переглянулись, заулыбались, по достоинству оценив интеллект идейного руководителя. Никто не стал возражать, чтобы не обидеть Баранова. Ряды поредели. Мне выпало счастье вытянуть жребий и получить восьмитомное издание сказок Шахрезады «для полуторагодовалого сына».

Еще несколько человек выделялось среди сотрудников, которые запомнились на долгие годы. Старшим инженером-электриком работал Саша Перельман – ходячее информбюро. К началу рабочего дня весь отдел знал до мельчайших подробностей обо всех происшествиях в городе и совнархозе. Его редко можно было видеть на рабочем месте. Всегда в бегах. Он мог быть в любом отделе, управлении и даже на предприятии в самых «горячих» точках. Среди женщин выделялась Валя Гаревских. Способный инженер легкой промышленности. Это была модница до мозга костей. Она выделялась своим косметическим оформлением и модной одеждой. Она всем дарила томную улыбку, широко раскрывала большие карие глаза, разрисованные во все цвета радуги веки с длинными-предлинными ресницами. Когда она разговаривала с кем-либо, особенно с начальством, ее ресницы быстро-быстро хлопали, как шторки, то открывали, то закрывали глаза. Создавалось впечатление, что ресницы вентилируют глаза, обдувая их, как веером. На голове возвышалась большая копна черных волос, слегка прикрытая вуалью. Кроме всех прочих достоинств, артистизм. Гаревских хорошо вела легкую промышленность, но у нее была и общественная нагрузка – оформление подписки сотрудников совнархоза на периодическую печать. Однажды Решетняк попросил меня сходить с Гаревских в Союзпечать и помочь оформить подписку на периодику. Дело в том, что было выделено очень мало ходовой печати и надо было добиться увеличения количества экземпляров этой литературы. По дороге Валя меня предупредила: «Вася, я сама буду вести переговоры. Ты должен только присутствовать в качестве ответственного представителя от руководства и не вмешиваться активно в переговоры. Если же будут задавать тебе вопросы, то надо убедительно подтверждать мои требования!»

Нас любезно принял руководитель областного управления «Союзпечати», угостил кофе, расспросил о цели столь представительного визита. Валя, с многообещающей улыбкой, нежным медовым голосом начала убеждать хозяина кабинета в недостаточности выделения периодики на столь важный орган экономического района. Мол, в совнархозе собран мозговой центр технической и экономической политики региона. Он должен своевременно получать информацию по всем сферам деятельности страны и событиям, происходящим за рубежом. Это дает возможность специалистам своевременно реагировать на происходящее. Она анализировала важность каждого издания и доказывала, сколько еще надо добавить к той разнарядке, которая получена на данный момент. Но, применив все свое обаяние, она не произвела нужного впечатления и не подействовала на уступчивость великого чиновника «Союзпечати». Видя свое поражение, она решила применить другой ход. Вдруг длинные ресницы быстро захлопали, то закрывая, то расширяя карие глаза. По бокам глазных яблок начала появляться тонкая туманная влажная пелена, и вдруг из глаз начали падать на полированный пол крупные горошины слез. Голова постепенно склонилась на бок, и Валя медленно начала сползать с кресла. Наступило обморочное состояние. Мы начали быстро искать пути вывода ее из такого состояния. Пришлось быстро дать воды. Но губы были крепко сжаты. Все же вода в какой-то мере подействовала. Медленно начали раскрываться глаза, подергиваться ресницы. Из-за влажной туманной слезной пелены еще смутно просматривался цвет глаз. Приходя в себя, она глубоко вздохнула и не сразу поняла свое местонахождение. Секретарша и руководитель управления начали успокаивать. Предложили вызвать скорую, от которой она наотрез отказалась, затем согласились со всеми ее условиями по подписке. Приходя в себя, она медленно начала писать на листе бумаги требуемое количество подписных изданий. Работники «Союзпечати» беспрекословно согласились. Валя совсем успокоилась, пошла в туалет, привела себя в порядок, подписала подписной лист с перечнем и количеством каждого издания, поблагодарила за любезный прием, извинилась за случившееся, улыбнулась выработанной томной улыбкой, и мы удалились. Пройдя один квартал по центральной улице, Валя вдруг обернулась ко мне и во всю силу легких расхохоталась, а затем тихо произнесла: «Ну и как я их?»

Остальные сотрудники отдела ничем выдающимся не отличались. В основном, это были хорошие, скромные специалисты в своей отрасли. Все молодые, энергичные, с хорошей теоретической и практической подготовкой.

Характеристика сотрудников была бы неполной без Ивана Андреевича Середы, к личности которого мы еще не раз будем возвращаться.

В первой книге я писал, что сын второго секретаря Ворошиловградского обкома Гаевого Антона Ивановича вместе со мной начинал учиться в Харьковском машиностроительном институте. В голодный 1947 год он вел разгульный образ жизни. Учеба, естественно, ему на ум не шла. Трижды его исключали из института за неуспеваемость и непристойное поведение. Папа всякий раз восстанавливал его, но это не помогло. Сынок не менял своих привычек и был после третьего семестра окончательно отчислен и исчез из нашего поля зрения. Иван Андреевич Середа, о котором я сказал выше, работал в производственно-техническом отделе и вел работу по кооперации предприятий совнархоза с другими экономическими районами страны. Он учился в Запорожском машиностроительном институте им. Чубаря, в который из Харькова был переведен сын уже первого секретаря Запорожского обкома Гаевого. Здесь он получил диплом инженера-механика, не меняя ни образа жизни, ни поведения. Середа не только учился с ним в одной группе, но был одним из активных членов элитной группы, в состав которой входили сын Гаевого, дочь министра сельского хозяйства Украины и дополняли коллекцию сынки и дочери партийной и советской знати Запорожского края. В компанию отпрысков с голубой кровью каким-то образом попал и плебей Ваня Середа, в венах которого текла черная кровь. Его отец, коренной запорожец, всю жизнь проработал простым рабочим завода «Запорожсталь» в цехе холодной прокатки. Семья жила в глинобитном домике, построенном в кои веки на Вознесеновке, недалеко от Днепра. Ваня, попав в такую компанию, решил, что он способен навсегда порвать со своими вознесеновскими соратниками и «плебейским» рабочим происхождением. Он, очевидно, спал и видел себя на верхних этажах общества. Природа его наделила изумительно красивой внешностью, стройной фигурой. Высокий, подтянутый, с гордо поднятой головой, модно подстриженный «под ежик». Взгляд на посторонних выражал легкую ироническую улыбку, в которой сквозило явное превосходство над окружающими.

Глядя внимательно на него со стороны, могло показаться, что перед вами стоит не человек, а изваянная резцом древнего грека статуя. Такая поза, слегка пренебрежительный взгляд и высокомерные привычки упорно вырабатывались в нем в среде отборной касты, недавно вынырнувшей из низов общества, вдруг взлетевшей к небесным вершинам. Но все равно среда не могла принимать его как равного среди равных.

В отделе Ваня также держал себя с превосходством над своими ровесниками. Его вид как будто говорил: «Смотрите на мое совершенство, вы не заслуживаете моего внимания и дружбы. Вы мне не ровня. Я выше вас всех».

И вдруг этот красавчик более двух недель не появляется на работе. Даже Саша Перельман не владел сведениями о причинах его отсутствия. Но очень скоро и сам по себе открылся загадочный ларчик. Ваня Середа в пьяном угаре угодил в вытрезвитель, был пострижен наголо, лишившись модной прически. В то время, ведя борьбу с пьянством, власть всех попавших в вытрезвитель, стригла под нулевку. Оказывается, Ваня с компанией Гаевого изрядно глотнул горячительного зелья, ввязался в потасовку и был милицией водворен в вытрезвитель. Перед сыном Гаевого и другими высокопоставленными отроками милиция раскланялась, извинилась и быстро изолировала от накопившейся толпы зевак. Ваня был схвачен, выкупан в холодной воде, наголо острижен и отбывал 15-тисуточный карантин с метлой в руках на запорожских улицах. Элитные отроки защищать его не стали, чтобы не замарать свою и родительскую репутацию.

Хоть компания и относилась к Ване с пренебрежением и он был в качестве мальчика на побегушках, это его особенно не тяготило. Он страстно влюбился в дочь министра сельского хозяйства Инну и готов был терпеть любые унижения. Она же его не считала за ровню, обзывала плебеем, оскорбляла при каждом удобном и неудобном случае. Но произошло чудо. Очевидно, в пьяном угаре случилась любовная связь и Инна забеременела. Деваться некуда, пришлось ей выходить замуж за плебея, которого из-за низкого происхождения не любила, никак не ценила и всегда издевалась. С родителями Ивана знаться не захотела. В это время папин статус пошел под откос. Папа-министр в чем-то провинился перед Никитой Хрущевым, был разжалован и отправлен в Бердянский район директором сельхозтехники. Инна родила дочь, жить в Запорожье отказалась наотрез в выделенной Ване совнархозом трехкомнатной квартире, заявив ему: «Моя нога не ступит больше в Запорожье. Хочешь жить со мной – переезжай в Бердянск. Мне работа не нужна, я обеспечена всем до конца дней своих, а ты работай и зарабатывай средства для себя и дочери». Прожив один, без семьи, более двух лет, Ваня уволился из совнархоза, переехал в Бердянск на Первомайский завод заместителем главного технолога.