Токмак В.Н. Ахрамеев "Рекою жизни" Книга 2
Глава 59
LIX
В первой книге я попробовал показать читателю, что такое завод. Если читатель понял, то в моем понятии это живой организм. Если ты его понимаешь, то он расскажет все о себе, какие он испытывает радости и чем недоволен. Я, будучи в командировках сильно скучал по заводу. Мне всегда кажется, что он меня ждет, чтобы помочь ему в решении каких-то сложных вопросов или высказать свою радость о сделанном в мое отсутствие. Возвращаясь из командировки длительной или краткосрочной, я никогда не заходил в кабинет. Чуть свет или поздно ночью, не заходя домой, стремился сначала обойти все цехи и участки, посмотреть на произошедшие изменения. Завод и я – для меня это единое целое. Я его ощущал каждым нервом и видел, что он меня понимает с первого моего взгляда. Это ощущение может понять первоклассный шофер, сидящий за рулем машины, которая сливается с ним в единое целое. На дороге шофер никогда не думает, что ему надо нажать на тормоз или объехать препятствие на дороге. Он все делает автоматически, не задумываясь над своими действиями. Машина также автоматически выполняет все его команды, передаваемые через руль, педали и световые сигналы. Шофер тогда настоящий водитель, когда он и машина составляют единый целый организм, хотя один из них одушевленный, а второму человек вдохнул жизнь и все, если можно так выразиться, нервные клетки, выполняющие волю не только водителя, но и автомобиля.
Так вот, уважаемый читатель, прежде чем сесть за стол, а проще говоря, за руль предприятия, я должен его увидеть со всех сторон и понять, какие изменения в его организме произошли за время моего отсутствия. Без подробнейшего обхода всего завода напрасно пытаться правильно решать сложнейшие вопросы, которых накапливается великое множество. Ведь в его составе более трех тысяч единиц оборудования, на которых работает десять тысяч человек.
Итак, иду по цехам. На участке поршневых колец у шлифовального станка, полученного из ФРГ, бригадир Вишневецкий колдует над настройкой приспособления для шлифовки конусной части кольца. Сложность операции заключается в том, чтобы добиться стопроцентного прилегания краски по контуру и всему периметру кольца. Он весь внимание, у него перед глазами движущаяся на поле боя боевая машина пехоты, весь расчет напряжен в ожидании нападения врага. Не дай Бог получится сбой в работе двигателя из-за отказа поршневой. Погибает машина – взрывается от поражения врагом. Виноват я в смерти молодых цветущих ребят. Нет! Мои кольца никогда, ребята, вас не подведут.
На линии гильзы инженер-конструктор К. Г. Шевченко знакомит венгерскую делегацию с технологией суперфинишования зеркала гильзы. Иду дальше. Тут мое вмешательство не требуется.
На линии коленвала у шлифовального станка стоит старейший рабочий Иван Лоза и сосредоточенно смотрит на вращающийся коленвал. Он уверен, что его приспособление по автоматическому контролю не подведет. Оно улавливает микронный размер на шлифованной шейке и при достижении нужного размера шлифовальный круг будет отведен и настроен на другую шейку. Подхожу, здороваюсь. Он с радостью рассказывает, что линия коленвала работает в графике и сбоев на сборке не бывает. Расспрашивает о поездке на коллегию, о претензиях к заводу.
На головках старейший мастер Иван Павлович Лемешкин внимательно рассказывает новому рабочему, как работает станок, как надо настраивать развертки на разворачивание отверстий на втулках под клапаны. «Старый рабочий заболел, сегодня вместе с новичком выполняем эту операцию», - докладывает Лемешкин.
В цехе №32 на участке клапанов и толкателей, как грибочки, видны красные косыночки на головках у всех работниц молодежной смены Лидии Фисун. Эта смена удерживает призовые места среди родственных участков предприятий Министерства. Проходя мимо, вижу молодые довольные девичьи улыбки. Многие девчонки участка награждены юбилейной медалью «В ознаменование 100-летия со дня рождения Ленина».
У испытательного стенда собралась группа сборщиков и испытателей дизелей во главе с начальником цеха Цыкстой Владимиром Яковлевичем и испытателем, кавалером ордена Ленина Сопиным Г.Н.. Они читают благодарственное письмо коллективу завода от Ивана Дмитриевича Папанина, который в 1937-38 годах возглавлял первую советскую дрейфующую станцию «Северный полюс» (СП-1), а впоследствии руководил деятельностью всех станций на Северном и Южном полюсах. Благодарность Папанина коллектив завода получил за спасение одной из станций Южного полюса, на которой отказали все источники энергии. Только благодаря устойчивой работе нашей 24-киловаттной дизельгенераторной автоматизированной установки, экспедиция осталась живой и благополучно дождалась своего спасения. Я поздравил сборщиков и испытателей за высококачественную работу, благодаря чему была спасена экспедиция в условиях страшного холода на Южном полюсе.
На всем пути следования видел благодарственные искренние улыбки работающих токмачан за станками или на других рабочих местах. Когда я не бывал в командировках, ежедневно встречался с ними, знал каждого по имени и отчеству, знал их беды и радости. Часто оказывал помощь их родственникам, находящимся на излечении, добрым словом, материалами, оборудованием, денежными средствами для нужд больниц, школ, детских садов или жилищно-коммунальных учреждений. В процессе обхода решал вопросы без прихода людей на прием, экономя их и свое время. Вообще работа директора крупного многотысячного коллектива очень сложная, многогранная. В понятии многих простых людей директор сидит целый день у себя в кабинете и читает или пишет бумажки. Он не производит никаких материальных ценностей, зато неограниченно пользуется благами, созданными руками рабочего человека.
Однажды министр потребовал немедленно прибыть в Москву и мне пришлось из Токмака добираться на центральную магистральную линию железной дороги Симферополь-Москва рабочим поездом до станции Федоровка. Никаким другим транспортом добраться было невозможно из-за сильной метели и сплошных заносов на автомобильных дорогах.
С большим трудом удалось пешком добраться до станции Большой Токмак. В поезде возле меня собралась группа заводских работников, обсуждали в непринужденной обстановке самые разные жизненные вопросы. Вопрос одной рядовой работницы поразил меня. Она говорит: «Вам, товарищ директор, жить очень хорошо, вы ни в чем не нуждаетесь. Особенно в деньгах. Когда надо сделать любую покупку, вы идете в кассу и берете денег столько, сколько надо, и в любой момент, не дожидаясь получки. А мы ждем зарплату два раза в месяц, а на нее не всегда разгонишься. На дорогую вещь надо копить деньги по нескольку месяцев».
«В какую это я кассу хожу, чтобы взять денег столько, сколько хочу?» - спросил я.
«Как в какую? В заводскую. Там денег всегда, я думаю, немеренно. Ведь завод богатейший, небось, в кассе миллионы лежат?!» - уверенно сказала она.
«А как вы думаете, там можно брать деньги? Они же не мои, а заводские, да и наличных в кассе, как правило, мало. Их касса получает только на зарплату и мелкие хозяйственные нужды. Остальные расходы завод осуществляет безналичными расчетами», - пытался разъяснить я.
«Вы же директор! Кто может Вам запретить брать деньги? Вы хозяин и что захотите, то можете делать на заводе», - опять настойчиво разъясняла мне мои полномочия.
Мне пришлось долго ей объяснять: «Я такой же, как и все работающие на заводе, служащий. Работаю по договору и получаю положенную мне заработную плату, которая не так велика. Высококвалифицированные токари, литейщики, кузнецы, слесари-сборщики, лекальщики инструментальных цехов, дерево- и металломодельщики и многие другие специалисты зарабатывают значительно больше, чем оклад у директора. И не дай господь, мне взять какие-либо деньги из кассы, за это можно загреметь в тюрьму. Вся финансовая деятельность завода находится под строгим контролем министерства, областных и городских финансовых органов, народного и партийного контроля. Особенно скрупулезно проверяется экономическая деятельность руководства завода. На всякие работы есть утвержденные нормативы, сметы, калькуляции. Все расходы предусмотрены в планах, и перерасход государственных средств сверх плана строго наказывается вплоть до снятия с работы или заключения в тюрьму».
«А я-то думала», - разочарованно выдохнула она.
Всякие бывают люди. Одни с огромным нежеланием идут на прием к руководителю, чтобы попросить помощи в сложной ситуации, в решении которой они действительно нуждаются. Такие люди приходят очень редко, они постоянно ищут самостоятельное решение. Иные создают искусственные трудности, чтобы заработать себе дивиденды и быть на виду, чтобы возле них крутились руководители и решали вопросы, решение которых зависит только от них. Всем нам известно, что советская плановая система ежегодно доводила план по снижению трудоемкости всем производственным коллективам. Естественно, предприятия вынуждены спускать такие задания в цехи, участки и даже на отдельные рабочие места. Однажды записались ко мне на прием рабочие участка центробежного литья по отливке чугунных гильз из высоколегированного чугуна. На участке пересмотрели и увеличили нормы выработки на 10%. Они, якобы, лишились заработка, им даже нечем кормить семьи. Я придал очень серьезное значение этому вопросу, ибо это был редкий случай массовой жалобы. Завод прекрасно работал, средняя зарплата на заводе была на уровне всех дизелестроителей страны. Исключение составляла Прибалтика. Эти республики находились в совершенно другом привелигированном положении по оплате труда и снабжении как продовольственными, так и промышленными товарами.
На прием пришла сразу целая группа рабочих во главе с бригадиром. Бригадир по комплекции был крупнее всех и упитанней. Бог не обидел его ростом и комплекцией. Впереди сильно выпирал живот над грудной клеткой. Зайдя в кабинет, он начал стучать себя по животу и говорит: «Товарищ директор, как, вы думаете, сюда надо ежедневно что-то ложить?»
Я посмотрел на этого упитанного боровка и, улыбнувшись, сказал: «А кто не дает Вам это делать?»
Он тут же, глядя мне в глаза, сказал: «Лично Вы!»
«Тогда присаживайтесь все, будем разбираться. Почему я отнял у вас кусок хлеба, и вы совсем, вижу, отощали и морите свои семьи голодом? Начнем с зарплаты. У меня на столе лежит справка о зарплате вашей бригады за весь прошлый год и семь месяцев этого. Ваша зарплата все время значительно выше, чем у заливщиков блоков, головок и других крупных деталей. Анализируя зарплату рабочих, заливщиков всего цеха, приняли решение увеличить трудоемкость у вас на участке всего на 10%. Но этот рост норм не приведет к тому, что вы будете зарабатывать меньше, чем другие заливщики, если будете работать с такой же интенсивностью, как в прошлом году и в первом полугодии этого года. А теперь смотрим вашу зарплату за прошлый месяц, когда работали по новым расценкам. Нормы повышены на 10%, а ваши заработки упали на 35%. Непонятно? Вы понимаете, что произошло? При такой же интенсивности работы, как всегда, я бы понял, что вы потеряли 10% заработка. А почему 35? Я хорошо знаю, как вы работаете. Вы не загружены весь рабочий день из-за малого объема вагранки. Работаете с прохладцей. Давайте договоримся, ребята, что вы будете работать как всегда, и у вас зарплата остается приличная с меньшей интенсивностью, чем на других участках. А если чуть-чуть уплотните свою загрузку, чуть раньше приготовите металл к разливке, то совсем не потеряете зарплату и семьи будут накормлены и довольны папиной зарплатой. И в то место, которое вы мне показали, будет что положить».
Бригадир тут же выразил недовольство: «Вы интересно ведете расчеты. Вроде и крыть нечем».
«Дорогой мой человек, я просто показал вам, что отлынивать от работы нельзя. Я здесь сижу не для мебели, чтобы мне на уши лапшу вешали. Я знаю весь завод и всех рабочих. Я стараюсь не обижать трудящихся завода, а забочусь о ваших заработках, условиях работы и отдыха для вас и близких. Думаю, вы меня поняли, что на халяву, извините за выражение, ничего не пройдет. Успеха вам».
Остановилась сборка двигателя УТД-20 из-за отсутствия клапанов. Уже несколько дней участок не может сдать продукцию военной приемке по точности и чистоте обработки клапанов. На оперативке у меня технические службы начали оправдывать сбой работой оборудования, которое не обеспечивает точность обработки и чистоту поверхности. Надо заменить несколько станков на новые. Меня заинтересовала причина внезапного выхода из строя станков. Ведь оборудование на участке новое.
Решил сходить на участок и разобраться на месте. Собрал рабочих участка, расспросил о жизни, об учебе детей, какие у них есть вопросы, требующие вмешательства директора. Вопросов серьезных не последовало. Тогда я попросил рассказать мне, что мешает сдавать качественные клапана военной приемке.
«Третий день простаивает сборка. Все шло хорошо, и вдруг?!» Попросил объяснить опытного токаря на чистовой обработке и особенно нарезке внутренней резьбы клапана. Он тут же начал объяснять: «Понимаете, не получается клапан по техническим условиям, а почему я не знаю. Если не верите мне, станьте за станок и попробуйте сделать и сдать военпреду. Это Вам не за столом сидеть и бумажками шуршать».
«Скажите, пожалуйста, сколько лет Вы работаете токарем? Какой у Вас разряд? Надеюсь, не ниже пятого, а, возможно, и шестой? Вы поседели на этой работе и не можете выполнить работу по квалификации, соответствующей Вашему разряду. Я, дорогой, знаю, как делать клапана, прекрасно разбираюсь в чертежах и технологии. Но у меня нет практического опыта. Меня готовили к другой работе. А если я Вам предложу сесть за мой стол, шуршать бумажками, как Вы говорите? А завтра к Вам придут тысячи людей, потребуют материалы, новые станки, жилье, детские садики, зарплату, оснастку и инструмент, душевые, путевки для отдыха себе и семье, оказание помощи при болезни и много других жизненно важных вопросов. Это, дорогой, не шуршание бумажками, а напряженный, тяжкий, чуть не круглосуточный труд, иногда без выходных и праздников! Меня семья редко видит из-за шуршания бумагой. В дополнение ко всему, с меня требуется еще выпуск качественной продукции для многих отраслей хозяйства в достаточном количестве. Это не один токарный станок. Вы же обязаны с закрытыми глазами выполнять свою работу по присвоенному Вам разряду. Не хочу больше распространяться, дорогие товарищи. Давайте договариваться, я прихожу в конце смены проверить, принимают ли у вас военпреды продукцию. Если нет, готовлю приказ о Вашей профессиональной непригодности присвоенным разрядам и отправляем на другую, менее квалифицированную работу, с более низкой оплатой. Мне кажется, что вы решили вымогать еще большей оплаты, которая и так очень высокая. Волыните! До встречи в конце первой смены. Я не прощаюсь. В конце смены встречает мастер участка и докладывает, что клапаны сданы не только за эту смену, но и те, которые не сдавались раньше».
Увидев меня, рабочие, чувствуя свою вину, избегали смотреть мне в глаза. Я не стал больше разговаривать с ними, попрощался с мастером, ушел в другой цех. Часто приходилось мне самому вмешиваться в технические вопросы, собирать специалистов и находить выходы из создавшихся ситуаций.
Приходилось заниматься вопросами дисциплины, нарушения режима работы. Так однажды, обходя все цехи и отделы до конца второй смены, на этот раз в 23 часа решил зайти в новый цветно-литейный цех, посмотреть отливку блоков изделия 20. Перед этим лично пришлось почти месяц заниматься блоками, ибо отливки массово шли в брак, что сильно задерживало выпуск танкового двигателя. Мне пришлось скрупулезно изучать отливку блока с первой и до последней операции. Основной причиной брака было рационализаторское предложение одного из специалистов-литейщиков (не хочу даже сейчас называть фамилию этого человека. Пусть это остается на его совести). Дело в том, что блок все время отливали из свежего алюминия, с добавкой вторичного алюминия и в Барнауле шел брак. Он же решил включить в шихту 25% вторичного алюминия. Пошел массовый брак. О рацпредложении мне не было известно. Когда я столкнулся с этим явлением, сразу же отменил добавку вторичного алюминия.
Были выявлены и другие нарушения технологического процесса. После устранения недостатков брак сразу же исчез и пошла годная заготовка блока цилиндров. Правда, не буду кривить душой, этого специалиста снял с должности с понижением. Если бы он сразу признался в допущенном нарушении технологии без серьезного опробования в производстве, я бы его не снял с должности, возможно, серьезно бы пожурил.
Так вот, прихожу в цех в 23 часа (смена заканчивается в час ночи следующих суток), а в цехе ни одной живой души. Сразу же дал задание диспетчеру на 8.00 собрать общее собрание всего цеха. На собрании начальник цеха и мастера доложили, что смена выполнила задание и ушла домой.
Я задал вопрос: «А что, цех недогружен? Лишние люди? Ведь работы на заводе хоть отбавляй. В других цехах из-за недостатка рабочих приходится ежедневно работать сверхурочно, чтобы обеспечить нормальную работу завода. Почему скрываются такие безобразия от руководства завода?»
Принимаю решение: «Поручить главному металлургу и отделу организации труда и заработной платы проверить загрузку всех рабочих мест и обеспечить догрузку или сократить лишний персонал, если в этом будет необходимость и подготовить приказ по заводу, в котором руководству цеха – начальнику цеха и его заместителям, а также всем мастерам обьявить по выговору. Весь персонал цеха лишить премии текущего месяца за нарушение трудовой дисциплины. Предупредил всех работающих, что за такие нарушения впредь виновные будут наказываться более строго вплоть до увольнения с завода».
Многие выступающие просили не наказывать и не лишать премиального вознаграждения, но я сказал: «Этого делать нельзя, это грубейшее нарушение производственной дисциплины, которое должно послужить уроком не только вашему цеху, но и всему коллективу завода. Я не могу допустить нарушения производственной дисциплины, а тем более массового».
Мое решение многим не понравилось, и они направили делегацию с жалобой на директора вначале в горком партии, затем обком профсоюза и обком партии. Массовая жалоба всполошила руководство города и области, и начались серьезные беседы со мной, чтобы я отменил приказ и не лишал премиального вознаграждения работников всего цеха. Как в горкоме, так и в обкоме профсоюза и обкоме партии я категорически отказался отменять приказ. Я им честно сказал: «Если я отменю приказ, тогда мне, как директору, на заводе делать нечего. По всяким пустякам посыпятся жалобы во все инстанции города и области. Вы же их решать не сможете. Встанет вопрос о замене директора, ибо пролетарии всегда правы. Я категорически отказываюсь выполнить ваши указания. Наказание они заслужили, и оно вынесено с моей стороны без нарушений трудового законодательства».
Сам же еще раз собрал коллектив цеха и четко сказал: «Приказ я не отменю даже в том случае, если вы напишете жалобу самому Господу Богу. Рекомендую прекратить жалобы. Заслужили – получили. Я не отменю приказ даже в том случае, если меня освободят от должности. Но этого не будет, так как я действую в рамках законодательства, и не могу допустить разгильдяйства. Отмена приказа потянет за собой разложение в коллективе. Кому не нравится мое решение – можете искать другую работу, где можно нарушать трудовую дисциплину».
Постепенно все стало на свои места, но это было уроком не только для цветно-литейного цеха. Коллектив понял, что я никогда никого незаслуженно не наказываю, но и не прощаю грубых нарушений трудовой и производственной дисциплины. Коллектив это ценил. И в этом случае все одобрили мою стойкость перед власть имущими.